Меченая - Страница 3

— Не жди меня, — устало выдавила я из себя. — Поезжай домой с Джаредом.

Облегчение, промелькнувшее в глазах Кай, ударило меня, как пощечина.

— Позвонишь мне потом, ладно? — небрежно сказала Кайла, со всех ног бросаясь к выходу.

Я смотрела, как она бежит по восточной лужайке к парковке. Прижав мобильный к уху, моя подруга что-то оживленно рассказывала своему Джареду. Готова поспорить, это она в красках описывала ему, как я прямо на ее глазax превратилась в кровожадного монстра.

Самое печальное, что это превращение было для меня далеко не окончательным. Вариант первый: я превращаюсь в вампира, то есть становлюсь чудовищем и изгоем в глазах всех нормальных людей. Вариант второй: мое тело отвергает Превращение, и я умираю. Навсегда.

Разумеется, во всем этом была и хорошая сторона. Можно было отмазаться от контрольной по геометрии.

Плохая же заключалась в том, что мне предстояло отправиться в Дом Ночи, частную закрытую школу в тихом центре Тулсы, которую все мои друзья называли попросту Вампирским интернатом, где следующие четыре года со мной будут происходить всякие жуткие и невероятные физические изменения, а моя жизнь превратится в абсолютный и каждодневный кошмар. Разумеется, только в том случае, если все это меня окончательно не доконает.

Клево. Честное слово, ничего такого я не хотела. Я мечтала о простой нормальной жизни, насколько это возможно, имея мегаконсервативных родителей, злобного и замкнутого младшего брата и «прекрасную» до жути старшую сестрицу.

Я хотела сдать геометрию. Хотела хорошо окончить школу, чтобы поступить в ветеринарный колледж при Оклахомском университете и навсегда вырваться из Брокен Эрроу, штат Оклахома. Но больше всего я хотела прижиться, стать своей — хотя бы в школе. Дома все было безнадежно, поэтому мне оставались только друзья и жизнь вне семьи.

А теперь у меня отнимали и это.

Я потерла лоб и растрепала волосы, чтобы они упали на глаза и хоть как-то прикрыли Метку, горевшую у меня прямо над бровями. Потом низко опустила голову, делая вид, будто страшно заинтересовалась какой-то фигней, чудом обнаружившейся в моей же сумке, и бросилась к двери, выходившей на школьную парковку.

Но перед самым выходом замерла как вкопанная. Через боковые стекла унылой школьной двери я заметила Хита. Девчонки облепили его со всех сторон, кокетничая и поправляя волосы, а парни, как придурки, вхолостую газовали на своих здоровенных пикапах, пытаясь (по большей части безуспешно) выглядеть крутыми.

Неужели когда-то и мне это нравилось? Но я привыкла быть честной с собой, поэтому вспомнила, что Хит может быть ужасно милым, да и вообще он совсем не плохой парень. Особенно, когда не пьет.

Со стороны парковки донесся писклявый смех. Так, только этого мне не хватало! Кэти Ричтер, главная школьная потаскушка, мерзко хихикая, изображала, будто хочет влепить Хиту пощечину. Даже оттуда, где я стояла, было видно, что Кэти открыла очередной сезон брачных игр. И лишь один тупоголовый Хит, как обычно, ничего не понял и только идиотски смеялся.

Ну и денек! Похоже, дальше будет только хуже. Проблема заключалась в том, что мой чудесный зеленовато-голубой «Фольксваген»-«жук» 1966 года был припаркован как раз посреди этого сборища!

Нет. Я не могла выйти. Просто не могла заставить себя пройти мимо этой кучи придурков с проклятой Меткой во лбу. И знала, что никогда уже не буду одной из них.

И тогда я вспомнила последнего парнишку, помеченного Ищейкой.

Это случилось в самом начале прошлого года. Ищейка явился перед началом занятий и указал на парня, который шел на первый урок. Самого Ищейку я в тот раз не застала, но встретила его жертву через несколько секунд после того, как все случилось.

Побросав книги, парень бежал прочь из школы, на его бледном лбу горела синяя Метка, а по белым щекам катились слезы. Я никогда этого не забуду. Казалось, в то утро вся школа высыпала в коридор, и все шарахались от Меченого, словно он был заразным. Я тоже была среди тех, кто жадно его разглядывал и расступался, освобождая ему дорогу. Вообще-то мне было жаль беднягу, но я не хотела прослыть «девчонкой-которая-водится-с-этими-выродками». Какая жестокая ирония, не правда ли?

Путь к машине был отрезан, поэтому я направилась в ближайший туалет, который, к счастью, пустовал.

Там было три кабинки. Я предусмотрительно заглянула под дверь каждой — ног нигде не наблюдалось. Возле одной стены стояли две раковины средних размеров с зеркалами над ними, а другую занимало огромное зеркало с полочкой для кисточек, косметики и прочего девичьего барахла. Я бросила на полку сумку и учебник геометрии, сделала глубокий вдох и резко вздернула голову, отбросив с лица волосы.

Впечатление было таким же, как взглянуть в лицо знакомому незнакомцу. Вы понимаете, о чем я? Иногда замечаешь в толпе человека, который кажется тебе знакомым, но при этом ты точно знаешь, что видишь его впервые. Вот и передо мной стояла такая же знакомая незнакомка.

У нее были мои глаза. Точно такого же непонятного орехового цвета, словно он никак не мог определиться: зеленым ему быть или карим. Вот только мои глаза никогда не были такими огромными и круглыми. Или были? У незнакомки были мои волосы — прямые, длинные и почти такие же черные, как у бабушки, пока та не начала седеть.

У девицы в зеркале были высокие скулы, длинный прямой нос и полные губы — черты, унаследованные мною тоже от бабушки и ее предков, индейцев чероки.

Но я никогда не была такой бледной! Моя кожа всегда имела легкий оливковый оттенок, я была самой смуглой в нашей семье. Не могла же кожа вот так взять и побелеть! Или она казалась бледной из-за темно-синего контура полумесяца, сиявшего прямо посредине моего лба? А может быть, всему виной эти гнусные лампы дневного света? Да-да, скорее всего, дело в освещении!